Тут осьминог мой протрезвел,
На солнышко он вылез,
Ему я в ухо завертел,
Чтоб знал, как врать то, изверг!
Еще сурово я сказал,
- Почище змей видали,
Оглох он, малость поблевал,
И стал творить признанье…

Вину загладить чтоб свою,
Мы многого не просим,
Мы литру разопьем твою,
Змеюкой же закусим!

На славу прокоптился он,
Уж наточил я ножик,
В куски змей будет порублён
И на тарелку сложен…

Мигал по стенам синий свет,
Спиртовый пар клубился,
А на столе Зеленый Змей,
Огромным телом вился!

Пасть, чешуя и мутный взгляд,
Мурашки бегут кожей,
Хотел тихонько сдать назад,
Но спрут как плюнет в рожу…

Разлили мы по стакану,
«Московской» для начала,
Я встал и тост ему толкнул,
Торжественно звучало.

Мол, встретить брата по уму,
Да что там – близкой крови,
Я рад безмерно, потому,
Во всём помочь готовый!..

На шаре вдруг открылся люк,
Размером с холодильник,
И выполз гуманоид – друг,
Он «трезвый» был в дрезину!

Тянулся перегара шлейф,
Что там ракетный выхлоп!
Он щупальца сложил в мольбе,
И вдруг промолвил: «Пива!»...

Толстенный хвост меня обвил,
Дыханье стало трудным,
Чуть было дух не испустил,
Ну, думаю, каюк мне!

Последний раз в себя вдохнул
И выдохнул на гада,
Тот зенки сразу завернул,
Размяк от перегара…

Припёр я пиво, сигарет,
Тарани, ящик водки,
Он сразу литр махом влил,
И красным стал в середке!

Так раскумарил опохмел,
Размяк мой спрут душою
И рассказал, зачем к нам сел,
Пуская дым горою…

На лице любимой промелькнула тень,
И вспыхнул взгляд, такой обычно кроткий
Последнее, что помню в этот день,
Был черный диск чугунной сковородки.

В лесу раздавался топор дровосека,
По лесу гонял дровосек гомосека.
Устал, запыхался, прилег дровосек,
С улыбкой залез на него гомосек.

Как-то мама заплела Анечке косички.
Вова медленно достал из кармана спички...
Больше не нужны банты маленькой Анютке.
Жалко, что никто не понял Вовочкиной шутки.